Так и слышу голосом Мглы: «Когда успел-то, ты ж в магазин пошел».
Я случайно увидел этого человека у нас в молле, когда к нам на чемпионат по хоккею с мячом приезжали какие-то звезды какого-то ледового спорта. Я случайно видел его у нас в театре, и тогда второй раз меня поразило сочетание темных, почти черных глаз со светлыми волосами. Сегодня я почему-то про него вспомнил. «Хули ты про него вспомнил-та?» — спросил голос моего рассудка, а затем прибавил, что мне стоит иногда выходить на улицу. И я вышел. И пошел в этот самый молл.
И произошел самый ожидаемый поворот событий из всех, которые только могут произойти. Я случайно встретил его в третий раз.
У нас вообще маленький город. Я часто вижу знакомые лица и иногда даже могу сказать, где конкретно я их видел — сегодня я видел паренька, раздающего листовки, завтра я увижу девицу, работающую в бассейне. Иногда я просто смутно припоминаю чье-то лицо, а подчас чьи-то лица смутно припоминают меня. У него же слишком примечательная внешность — что-то среднее между Гипносом и Олегом, моими персонажами. Если бы я рисовал арты, я бы его нарисовал. Если бы я играл на форуме, я создал бы персонажа с такой внешностью. Если бы я создавал игры, я бы смоделировал такого туда.
Я шел и думал. Я презираю отношения, я вообще собираюсь уезжать из города, я не буду поддаваться велению гормонов, я не стану рабом своих низменных желаний, если это не банан в нутелле. Я сильнее этого, я выше этого, я в стороне от этого. И вообще я жирный, страшный и жирный. А он старше меня лет на пять. Или семь. Или десять. У меня подкашивались ноги, перехватило дыхание, я улыбался, как идиот. Меня покачивало, будто сначала я увидел огромного паука, затем выпил кружку дворфового пива, а после мне в рожу треснул эльф, волосами которого я это пиво занюхал. Я прилежно твердил собственную жизненную философию и чувствовал: гусеницы бабочек Madeleinea lolita уже пожирали мои внутренности.
Я решил поиграть в шпиёна. Скажу вам честно, если бы я был шпиёном, меня бы вычислила ближайшая девочка с листовками (я обещал себе сделать из нее листовочную мумию). Каждый раз, когда я оказывался в приблизительном поле его зрения, он или отворачивался, или куда-то уходил, так, что я никак не мог увидеть его лица. Я смотрел на Тостер Игрушечный Делюкс, 499 руб. и думал, что этот город слишком тесен для нас двоих; мне стоило поскорее перебраться отсюда, куда я там собрался, и забыть навсегда о наличии у меня биологического пола в бытовых заботах.
Он был блондином. Я не люблю блондинов. Он был хипстером. Я не люблю хипстеров. Он был бородатый. Я ненавижу бороды. Он был прекрасен, черт возьми.
Наконец я смог пройти мимо него. Искра. Буря. Безумие. Не возникли. Я всего лишь подросток с рюкзачком, который делает меня еще более подростковым. Толстый, полный, жирный. Я был лишь элементом матрицы, неписью, соседом в симсе, который жрет из вашего холодильника омаров под брусничным соусом и переключает телевизор на детские передачи, похожие на наркотические галлюциации. Ромбик над мей головой пожелтел, я осознавал свою обыкновенную омерзительность и омерзительную обыкновенность, понимая, что ничто и никогда уже — о, какие браслетики — не сможет обнадежить меня в моем горе.
И я увидел его глаза. Его глаза. Что с его глазами? Что это за глаза? Они были голубые. Голубые. В прошлый и позапрошлый раз они были темно-карие. Игра света? Линзы? Другой мужик? Или тогда я встречал своего сына от этого мужика из будущего и рецессивный ген голубых глаз у него был подавлен? Он что, Марти Макфлай, что ли? Они были голубые. Я не люблю голубые глаза.
Я пошел в свой любимый «Лав Репаблик» (как иронично), чтобы утопить свое горе в горе акционных шмоток по 990. 990 в Лав Репаблик — это манна небесная, соли на трупе полицейского, патроны именно для пулемета, шестерка на кубике, легендарка на халяву. Я нашел там платье, идеально сидящее на мне, скрывающее все мои жиры и очень мне идущее. А купил другое. Я нашел платье, в котором я выгляжу как бог. (Все бабы как бабы, а я багиня))) Я прямо-таки смотрел и не узнавал себя. Я слишком долго был пирожком с картошкой среди круассанов нашего класса, чтобы теперь верить, что я охуенный. И в этом платье я был охуенным. В нем я был стройный, худой, тощий. Я обрел женский денежный поток. В этот момент я услышал, как с реактивным ракетным звуком взлетала в космос моя самооценка.
Какую ерунду написал, ужс. Весна, Маугли.
