Я никогда не любил войну. Причем одну конкретную — ту самую, единственную, Великую и Отечественную. Не то чтобы я испытывал какие-то негативные чувства, но я всегда необъяснимо для себя избегал ее. Отлынивал от написания письма ветеранам, которое на меня вешали, от организации, участия и присутствия на концертах в школе, от разноса приглашений на эти концерты, всегда по диагонали читал произведения о войне из школьной программы, побыстрее переключал каналы, если вдруг там шли военные фильмы, никогда не брал военные темы на экзаменах и даже в военном тексте умудрялся выделить невоенную проблему. Неужели я не чту подвиг предков? Ой, не знаю. Вряд ли мы бы попали под жуткий гнет Третьего Рейха, даже если бы проиграли — там и так покушение на покушении шло. Может, в некоторой степени я и горжусь, но больше во мне не гордости, а жалости: когда я представляю людей в концлагерях или в быту военных лет, мне обычно так сжимает сердце и так хочется плакать, что ни о какой гордости здесь и речи быть не может; нельзя гордиться тем, к чему испытываешь жалость. Но все-таки я всегда ограждал себя от этой бесконечной фарсовой пляски. Посмотрим, от чего же? От концертов с написанными двадцать лет назад текстами и ленточками на старых дешевых шторах сцены в актовом зале? От состоящих из клише аргументов в егэшных сочинениях? От пошлой безвкусной литературы, каковой по большей мере была вся советщина? От бесконечного обмусоливания подвига в совершенно одинаковых фильмах и передачах потому только, что нового повода для гордости никак невозможно найти? Вся эта бесконечная сценка на школьном утреннике, в который превратилась эта вечная память, так набивает оскомину, что в конце концов превращается в одную из многосерийных вечерних телепрограмм для непритязательного вкуса уставшего представителя среднего класса.