Я страдаю неконтролируемыми вспышками гнева. Или агрессии. В общем, часто я начинаю или рыдать, или кричать без видимого повода, который очевиден лишь для меня одного. С возрастом контролировать это все легче, но платить за воздержанность приходится невозможностью ответить обидчику. Мой идеал — это я из детского сада. Однажды я играл в песочнице и возвел на ее углу куличик в виде Вавилонской башни. (Это был просто цилиндр). Один мальчик вез свою машинку по краю песочницы прямо на него. Я ждал. Я видел, куда он едет, и предвидел трагичный исход событий, но до последнего давал ему шанс одуматься. Он не воспользовался моим великодушием и наехал прямо на куличик. Я сыпанул этой мрази песком в глаза. Мне тогда пригрозили, что ему, возможно, придется делать операцию; я сожалел лишь о том, что мне из-за этого не включат «Простоквашино» на кассете. С тех пор я не мог давать правильного отпора обидчикам, и, возможно, здесь берет свое начало моя глазная фобия. Долгое время после из-за внушения я стыдился этого поступка, но теперь это наваждение прошло. Я вновь трезво оцениваю ситуацию и понимаю, что всегда был прав и заслуженно отомстил за свой куличик. 

Сегодня мы вместе с купоном на подарок пошли в магазин французской косметики. Купон был доволен, я в итоге разочаровался. По нему я должен был купить что-то, по цене превышающее двести рублей, и получить тушь. Я всё равно был месяц назад послан за шампунем, так что это событие гармонично устраивалось в общую цепь. Отказавшись от мысли купить помаду-карандаш — оттенки не удовлетворяли моей общей цветовой гамме в этом году — и взяв с полки самый дешевый шампунь за 250 р., я гордо протянул шуршащий в свой звёздный час купон. В итоге оказалось, что из-за тридцатипроцентной скидки до двухсот рублей до туши у меня не дотягивает, но я могу купить что-нибудь еще в количестве двух по цене одного, и это тоже очень выгодно! Я почти месяц думал, тратить мне деньги или нет на эту ебулду, и в тот момент во мне что-то переклинило. Это очень плохо. Это значит, что вокруг меня срочно должна резко понизиться плотность населения. Я промямлил: «Нет, это слишком сложно». «Что же в этом сложного?» — язвительно спросила меня продавщица, повесив на меня ярлык кавалера золотой медали «слабоумие без отваги». Я чувствовал себя обманутым и втянутым в более сложную маркетинговую схему, чем я понимал ее ранее, и это привело меня в ярость, на подавление которой ушло слишком много сил. Мне нужно было срочно отговориться хоть как-то, иначе я или зарыдал, или заорал, или выпустил бы на свободу стаи шампунек, и полиция увезла бы меня в страну, где рождалась литература двадцатого века.