Представьте, что вы летите на самолете. Вам невыносимо скучно и тесно, вы читаете какую-то ерунду и едите какую-то ерунду; дети бьют вам в спину и кричат совершенно со всех сторон; назойливо чавкают разогретыми булками соседи. Единственное сейчас, чего бы вы хотели – оказаться где угодно, только не в самолете. В очереди за багажом, в машине на несколько часов дороги домой, в грязном, скользком от чего-то мокрого общественном туалете – только не здесь, в этой железной гусенице, набитой копошащимся мясом. И тут вы разбиваетесь – вдребезги, всем самолетом. Тучи обломков, кровь, плач, рев – сирена отпевает вас, суетятся в огне спасатели.

 Определенные части вашего тела разнесло в кашу – красную, неоднородную, с комками. Не понять, что чем было. Несется реанимация, качают головой врачи – никак не собрать мозаику с обломанными краями, особенно там, внизу. А чисто теоретически – если вдруг? Проведем мысленный эксперимент: ваши органы уже собрать нельзя никак, вот-вот вы погибнете, потому что разваливаетесь, как уроненный мишка, но жизнь ваша еще может спасена – рядом есть парочка трупов с органами. Другого пола. Вы согласны? Может, потом вас и соберут и без них, но ни о какой плотской любви и деньгах за рождение вообще какого-либо ребенка и речи не пойдет. Чисто теоретически?

Вы согласны. Месяцы операций и восстановления. Вы убиты горем – отныне вы не совсем по своей воле не своего пола. Никаких уже привычных прелестей противоположного пола, никакой семьи, думаете вы, никаких адекватных и здоровых отношений. Туалет в другую дверь. Совершенно другой костюм с другими брюками, в зеркале чужое лицо. Смотришь – не усмехнешься, какой уродец получился из человека другого пола. Одежда жмет, хотя и свободная – не чувствовать прикосновения ткани к этому телу, к новым его выпуклостям, к новым изгибам, сшитым шрамами. Жить дальше невозможно.

Суд над пилотами, над авиакомпанией, над последней собакой в этой летучей конуре – обязательно. Присутствуете, стоите с лицом мученически-кислым, вызывая ужас на лицах зрителей-обывателей. Чуть улыбаетесь иногда, нарочито прощая этой улыбкой и тем карая еще больше, торжествуя в душе и на страницах газет. Медленно, чуть слышно, подчас замолкая для остроты момента, и пуская слезу едва, но все же заметно, и хрипя, и шепча, скрывая свою расколотую жизнь от всех и от самого себя, рассказываете об участи жертвы катастрофы, пережившей полное перевоплощение. Страницы газет, новости, посты в Интернете. Никак не могут оставить в покое человека, на которого отныне и навеки будут обращены все взгляды на улице – жизнь сломана.

Просят дать интервью – снова и снова, как зубная боль. Отмахиваетесь устало и гневно. Зовут на ток-шоу – с печальным видом рассказывать о своей участи. Желали лишь покоя, говорили раньше, в штанах другого кроя, что никогда, слышите, никогда не пойдете на шоу клоунов продавать трагедию своей жизни, если таковая вдруг случится. Сидите в овальном кресле, улыбаетесь ведущему с модной стрижкой – печаль в глазах, никак не пережить боль, отпечатавшуюся в каждом зеркале – с улыбкой принятия и смирения, тихо и размеренно, с паузами – комок в горле – повествуете о юдоли калеки. Жизнь, казалось вам, закончена. Сколько же сил понадобилось, чтобы выстоять?! Тысячи писем со словами поддержки со всего мира – спасибо всем этим людям. Какой-то писатель немного за тридцать и вовсе не гений, пусть и в аннотации пишут обратное, пробирается в гостиную, чтобы невыразительно описать все с материалом из первых уст. Обложка журнала – одежда модная, своего пола, нет, прежнего, чтобы символизм. Улыбнитесь лукаво, с хитринкой, так видна глубина внутреннего мира. Скоро вас позовут консультантом на съемки фильма – слишком красивый актер и прелестная актриса на вашу роль, совсем не похожи. Должно быть, номинируют на Оскар.