В самом начале я слышу: «Когда-то это было хорошее шоу с проработанными характерами, а сейчас...»

Я подъезжаю к огромному особняку. Несколько лет назад подруга, с которой сейчас мы уже не общаемся, затащила меня на телевизионное реалити-шоу «Нотр-Дам», каждый сезон которого идет ровно год. Этот год особенный — здесь все, кто был тогда, в тот самый год, с нами. Клишированная вредина-стерва стоит беременная, все стали выше, скучнее, и рейтинги уже не так высоки, и критики уже не так хвалят… Я чувствую в себе решимость доделать то, что не успела тогда, в седьмом классе: окончательно разобраться в этом шоу. Есть три линии: настоящего, оборвавшегося на этом моменте; недавнего прошлого, где я нахожу запись того самого выпуска и показываю родственникам, мы смотрим его у бабушки; давнего прошлого, где все это происходит. 
Суть шоу «Нотр-Дам» проста до безобразия: группа школьников на год поселяется с небольшим количеством взрослых в огромном, таинственном особняке, славящимся байками о привидениях. Сезон идет один учебный год, взрослые обучают детей, как в школе. В остальное время они предоставлены сами себе. По идее, все постановочно.
В какой-то момент все поняли, что особняк кишит настоящими монстрами и кучей смертельных ловушек. Света в каменных коридорах, похожих на казематы, почти нет. Каждый раз за тобой начинает ползти какая-то непонятная гадость. От гадости не убежать, к тому же, в любой момент можно провалиться в яму или попасть в другую ловушку. Как ни странно, на гадости действует крестное знамение и импровизированная молитва, после которой она исчезает. Я вижу тайник с внутренней тюрьмой: там держат различного вида, даже фантастических, крокодилов, чтобы периодически на нас натравливать.  
Дети ничего особенно поделать не могут — седьмой класс. Я как вечный изгой становлюсь изгоем и начинаю клишированно дружить с мальчиком-очкариком. Но разум у меня сохранился этот, так что вопросы травли и дружбы меня не особенно волнуют: все, чем я занимаюсь, ограничивается наблюдением за классом во время занятий, хождением по коридорам с монстрами и их нейтрализацией. Во время шоу несколько школьников погибли. Их тела нам не показали. 
Конец года. Все мы идем в класс на что-то вроде заключительного классного часа. Я иду один и попадаюсь сейчас, уже в конце шоу, на огромную яму, выстроенную на узкой дороге — я едва не падаю в нее. Я иду сообщать о ловушке кураторше; она кивает. Я говорю, что ее нужно закрыть, ведь это опасно. Она говорит, что нет, или это не делается. Я понимаю, в чем дело. «Это вы за всем стояли», — кричу я. Она начинает хохотать и признается. Следующая сцена: ее арестовывает полиция, а я думаю, что под «вы» я имел в виду поначалу только ее, но, по сути, всех этих псевдоучителей и устроителей шоу. Шоу должно закрыться после всего этого. Но, тем не менее, оно длится до того самого года, пока всех нас, уже выросших (нам около двадцати трех или больше), не собирают там снова. Я еду, чтобы окончательно во всем разобраться.