Замечательно подчас бывает наблюдать за влиянием интернет-среды на язык; напрасно иные, молодые телом, но старые душой ревнители чистоты русской речи хулят те прелюбопытные формы, которые речь приобретает в интернете. Носители языка, или, если смотреть сквозь легкую поволоку патриотического слога, народ чутко отбирает новые клетки для развивающегося языкового организма, отбрасывая недолговечные, слабые паразиты. И, как по приподнятой ноге балерины можно предугадать быстрый и легкий шаг, так по речевому поведению интернет-пользователей можно предполагать дальнейшую поступь русской речи.

Интересна такая тенденция в современном словообразовании, как все более частое употребление суффикса «от» при создании обозначающие абстрактные понятия слов женского рода. Взгляните же на все более привычные нам «политоту», «крипоту», «милоту» и другие кокетливые «-оты», юными нимфетками смотрящие на нас с экранов наивно и лукаво, чуть округляя свежий ротик в удивленное «о». Только вышедшие в свет, они с пыльных улиц нашей разговорной речи как бы случайно забегают то на агитационный вечер в живой и немножко журнальный пост, то на вечерние музыкальные посиделки в какой-нибудь паблик, оставаясь лишь на вступительное слово и исчезая с первыми аккордами невидимых нот, льющихся за треугольным скрипичным ключом. И отчего вдруг именно так, отчего именно этот суффикс, расталкивая корень и окончание на групповом фото, встает посреди новых, тугих от незрелости еще лексем? Почему вдруг это немного будто отталкивающее «от»? И в наш бесконечно юный век, когда доселе детские занятия обратились в формы искусства, а сон о настоящей жизни – в вечную игру; когда все моложе человек умом и телом, и гротескным преувеличением, раковой опухолью в душе человеческой набухает инфантилизм, рождает титан-язык множество нимф-литот, уменьшенных копий всех демонов. Точно пришедшие из тайного детского языка, они оберегают взрослых детей: маленькое, скачущее с круглым мячиком гласной «от» — и политика превращается в словесную игру, страх (криповый, будто чем-то скрепленный и покрытый траурным крепом) – в выуженную из-под кровати страшилку, а лишний вес – в дрожащее от детского смеха свежего летнего солнца фруктовое желе.

И в пунктуации остается легкая недоговоренность – ее никак не передать огрузневшей, приобретшей излишнюю серьезность и официозность точке. В личной переписке, где чаще всего используются разговорные конструкции, фразы редко кончаются точкой: ей не передать чуть оборванного конца, предполагающего прибавления к необработанному краю полотна беседы новых лоскутьев-фраз. А точке с ее эмоциональной точностью, строгостью суждений и четкостью фраз место в оплоте литературного русского языка – в полноценных постах, куда мы ее и направляем и куда с ней же направляемся. 

А дальше я присобачил свой старый пост о посте как отдельном жанре, который вы все уже читали.