Раньше я искренне мечтал подружиться даже с мальчиком-зачинателем насмешек надо мной. Раньше я плакал из-за отсутствия друзей. И сейчас, конечно, мечты о дружбе посещают меня, но чем больше проходит времени, тем меньше я этого искренне желаю. Со сколькими людьми я общаюсь в интернете? С одним. А в жизни? Родители не в счёт. Все, рассчет окончен. И боже, какую тягость доставляют мне мысли, что вот нужно идти, дружиться с группой, или...? Нет, не эти мысли. Что без контакта с ними и без конференции ВКонтакте сложно будет узнавать информацию, как это было в школе, что придется участвовать в каких-то мероприятиях и, упаси Осирис, ехать куда-то вместе. И этот жуткий, жуткий страх не иметь возможности остаться в полном, совершенном одиночестве. Чем более я одинок, тем я спокойнее, тем меньше груз на моем сердце. Я не забочусь о том, что вновь буду не в коллективе — я желаю этого, лишь организационные вопросы меня беспокоят. Оставьте, оставьте меня, люди, ибо я давно оставила вас. Да, естественные потребности в общении и любви заставляют еще меня страдать в стенах, которые возвел я сам, но что могу поделать я, пока нахожусь под властью своего тела? Скажете, это от непринятия себя; быть может. Раньше так было, но теперь все мои слова о жире и уродстве — привычка, словесный мусор, подобный «как бы» и «хрени». Уже давно я смирилась со своим лицом и научилась находить в нем определенную прелесть; уже давно не вижу гор излишнего жира там, где есть какая-то складка; уже давно я принял весь мой прескверный характер и полюбил его более, чем вы можете полюбить кротость филантропов. Остался только страх перед людьми и берущая от него начало жгучая жажда одиночества. Не так, чтобы не с кем было говорить — так, чтобы говорить было некому. Думала над тем, чтоб обратиться к психологу, но тысяча за «полюби себя» — это свинство.