— Ну, и зачем я тебя при себе держу, Людя? — саркастично усмехнулся Иудин в очередной раз. — Жалкий гуманитаршка! Какие народы ты будешь идучать со своей этнологией? Людцев и иудцев? Макдональдов и бургеркингов?
— Завали чело, пожалуйста, — ответил Людин. — Если ты не забыл, мы идем по навигатору в моей айфоне, работающем на волнах моего… Моего мо… Моего моз… — Людин начал усиленно тыкать в свой семисотый, проклиная все яблоки познания в мире.
— Что «моего мо»? Монтескьё? Монструозного Манто? — язвил Иудин, но Людин не отвечал ему: он усиленно тыкал в экран, шурша голограммами. Не сумев добиться от спутника какой-либо реакции, Иудин со скуки попинывал котубей — помесь котов и голубей, вынюхивающих следы юрких тарасисок — тараканов-сосисок, обитающих преимущественно в заброшенных холодильниках. 
— И таки не ловит, — бормотал сквозь кашу бороды Людин, — Где сеть? Связь же была, сука, — Иудин собрался было что-то сказать, но Людин задержал его выставленной вперед рукой — длинным, как и у всякого представителя его поколения, большим четырехфалантовым пальцем он набирал что-то на голографической клавиатуре:
— Алло, алло, да. Здравствуйте, у меня интернет не работает. Да-да, сотовый. Когда подключился? Триста пять лет назад...
Глаза Иудина медленно, но верно принимали форму детеныша тарасиски, свернувшегося калачиком под боком у матери.  
— Я где? Я в Казани. Подключался в Астрахани. Пешком дошел, да. Так быстро. Ну, перенаправьте на этот регион.
Иудин по инерции подпнул котубя так, что тот издал истеричное «Мяурлык!» и возмущенно затряс росшими вокруг клюва усами.  
— Да-да, здравствуйте. Сети нет, да. Нет, не домашний, мобильный. Ну, да, перенаправьте. Нет, Людин я. Не Лукоморьев.
Иудин срочно начал оглядываться вокруг в поисках возможно произастающей смоковницы, дабы, в случае чего, повеситься — но не по ветхим заветам, а по новым.
— Алло, у меня тут интернета нет. Есть ли вокруг центр техподдержки? Не знаю, может, и есть. Выгорело все. Ядерным взрывом, да, триста лет назад херакнуло. Перенаправьте, да. 
Иудин мрачно наблюдал, как из лона развалившейся у фонтана рожающей котубки выходит нечто.
Нет, это явно была не тарасиска.
— Алло, да-да, здравствуйте. Э-э-э… Ай эм фром Раша. Еа, ин зе эреа оф олд нуклеар воор. А ю фром Кэнада? Хау а ю? Ай эм файн, сенкью. Еа, сач проблем. 
Но это был и не котубь. Это был голот — смесь голубя и кота. В чем различие? Иудин стоял и взлядом неопытного апокалиптического зоолога выяснял методом прямого наблюдения, в чем различие. 
— Здравствуйте, у меня тут интернет не ловит. Да, вообще не ловит. Посреди Казани стою. Нет, не рядом с заводом синтесинтежратов (синтезирующих синтежраты). И не рядом с жратосинтесинтежратом (кафе, где едят работники заводов синтесинтежратов). И не рядом с синтежратосинтесинтежратом (заводом, синтезирующим еду для вышеупомянутых кафе). Вообще просто стою. Не синте и не жратов. Да, спасибо, жду. 
Они отличались существенно. У котубей усы росли вокруг клюва, а у голотов хвосты были длинные, подвижные, в мелкое перышко. 
— Ты кому звонил? — словно из небытия спросил Иудин, не отрывая взгляд от окотившейся котубки. — Все же вымерли давно. Триста лет назад. 
Глаза Людина медленно округлялись, становясь похожими на котлеты, коими обыкновенно мог окотиться приличный синтежратосинтесинтежрат. Глаза Иудина устремились в далекое неопределенное будущее, видя там светлый исход для всего человечества.