Я ненавижу фотографов. Я их презираю, боюсь и ненавижу. Нет, я не считаю, что фотография — это не профессия. Просто я ненавижу их. 

Говорят, от любви рождаются красивые дети. Я уродлив. Я не могу смотреть на свои фотографии — каждая такая оплошность стоит мне истерики. У меня нет ни одного нормального фото — вообще ни одного. Есть пара-тройка кривых селфи, сделанных мной на диване, есть кривые селфи, делать которые меня заставляет подруга. На них я еще страшнее, чем в жизни. Или нет. Говорят, в зеркале люди видят себя в пять раз красивее, чем они есть на самом деле. На моем примере это верно. И мне страшно подумать, что спустя годы от моей молодости останется пара кривых фотографий, где я выгляжу страшнее вашего ночного кошмара. Мне страшно, что я забуду — я мог бы быть красив. 

Но я ненавижу фотографов. Меня трясет каждый раз, когда я вспоминаю его. Я никому не мог это рассказать, но здесь я страница, а не личность, и здесь это не важно. Я не хотел себе школьный альбом. Они меня заставили, они все. Это был стареющий сухопарый мужик, считающий школьников дерьмом. Он много фотографировал мою смазливую грудастую одноклассницу, очень красивую. Моя подруга потащила меня фотографироваться туда, куда он пригласил ее, почти загород. Долго я не мог объяснить ему, чего хочу. Фото были ужасны. Это не важно. Это логично, просто я некрасив. Перед этим он вызывал всех нас, и каждый по секрету должен был высказать свои желания. Я попросил сделать меня /красивее, худее/ и несколько вульгарным. Да, знаете, я способен на более эксцентричные выходки. Мне не хотелось остаться в собственной памяти серой мышью, каковой я и был. После той фотосессии я передумал и решил отказываться от альбома категоричнее. По делам подруги мы приехали к нему домой. Пока я был в другой комнате, он сказал ей, что я его раздражаю и бешу, хотя я заплатил кучу денег. Очень много. Когда я хотел об этом заговорить, он отослал меня к род.комитету, наорал и выгнал из дома. После, в машине отца моей подруги, она мне рассказала о его мнении обо мне и сказала, что она с ним согласна — меня вообще никто не любит и в школе тоже. Не сразу, но я простил ей эти слова. Она не думает, что говорит, как и я. Но я так и не смог ни рассказать родителям эту историю до конца, ни обратиться в род.комитет, потому что боялся, что он раскроет мой маленький секрет. До сих пор я плачу, когда вспоминаю это. 

Но мне страшно потерять молодость и забыть, как я выглядел. Страшно остаться уродом на кривых фотографиях. Я всегда буду видеть себя жирным — я в душе та же анорексичка. Но мне не излечиться от этого. Я не хочу. Перенаправленная энергия этого страдания держит меня на плаву, и я, даже влезая в сорок второй, я буду видеть себя жирным, но самое уродливое — это лицо, конечно. 

Да, я заказал профессиональную фотосессию. С другим фотографом. На меня орут, потому что я чего-то там не догадался спросить про нужную остановку, сегодня мои волосы лежат отвратительно, у меня тремор. Но это, возможно, даст мне единственное противоядие от яда этих дурных отвратительных фото.