Недавно я шел в ТРЦ. На пути моем стояла пожилая женщина, державшая за руку маленькую девочку, прощавшуюся с уезжающей мамой. Девочка с мамой прощаться не хотела, плакала, кричала и билась в истерике. «Из-за твоих криков мама не появится,» — настойчиво твердила женщина, будто мама не уехала, а умерла только что, прямо у шаурмешной. Но девочка все равно истошно кричала «мама», а я все равно шел. Девочка осталась позади, а шедший рядом со мной мальчик, державший за руку отца, вдруг тоже закричал «мама», причем гораздо громче девочки. Я ускорил шаг. Почти у самого входа в ТРЦ еще один ребенок закричал «мама», и эта какофония звуков слилась в единый пост-эмбиент-инди-электро в толпе одиноких взрослых детей. Боясь, что и меня захватит эта цепная реакция, я стремительно покинул зону поражения, скрывшись в спасительных недрах торгового центра, и так и не услышал этого единого мирового «мама», охватившего весь мир и всех одиноких печальных детей между двумя рядами шаурмовых ларьков.