«Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть.» (с)

В последнее время в повседневный обиход прочно вошло слово «хиккикомори». Все знают, что это такое? Все учили к сегодняшнему уроку? Лес рук, лес рук. Хиккикомори – эмо нашего десятилетия, лирические герои этого века. Хиккикомори – вечные одиночки, порождения социофобной Ехидны, химеры, чуждые людям и богам. Не выдерживающие солнечного света общественной жизни, они льнут к теням виртуальной реальности, греясь холодным свечением чужих аккаунтов-звезд. Нет места им в земном мире, и лишь царство полумертвого уныния привечает их и составляет их. Я есть подобный хиккикомори: я почти не выхожу на улицу, имею крайне мало социальных контактов и всем своим нутром сотрясаюсь в животном страхе пред ними. И я искренне не понимаю и презираю хиккикомори. 

Как это обычно бывает, я наткнулся на весьма популярный паблик вконтактике. Поначалу – несколько лет назад, я отдан романтическим идеалам поиска родственных душ – я был весьма обрадован своей находкой: тысячи, тысячи мне подобных мирными стадами паслись на плодородном поле своей социальной дезинтеграции. Пробежавшись глазами по записям, я поразился схожести нашего мышления: отвращение к самому себе, к своей общественной несостоятельности и бесталанности, отрицание многих институтов общественной жизни и форм человеческих взаимоотношений роднило мои мысли едва ли не с каждым словом в тамошних постах. Но чем долее я читал, тем больше меня наполняло чувство безысходной и обреченной тоски. 

О герои нашего времени, печальные печорины, порожденные бесчисленным крестьянским потомством! Подобно ему, они порицают общественное разложение: печальная констатация факта, преисполненная элегического пафоса, сопряжена в их речах с поэтически-претенциозной ноткой обвинения. Люди, пустые и мрачные души, бродят у них по городам, что есть средоточие бессмысленного порока и бездуховности. Сколько патетики, сколько стремления к литературности и поэтизации сетований на мир! Как пошло. Общество всенепременно представляется насквозь прогнившим, вульгарным и овеществляющим всякий свой аспект; в описательной форме они тщатся выразить всю его гниль, не уходя, впрочем, от посредственных литературных форм и приемов стандартной классической и современной литературы, популярной у подростков. И что же такое есть их обвинение по своей сути? Оправдание. 

Вторым видом этих не грешащих разнообразием содержания и форм постов является мое любимое – самобичевание. Склонный к нему, я, в то же время, отрицаю его главенствующее положение в их мировоззрении, выраженное в регулярном вознесении на Олимп героев, совершивших подвиги признания своей непригодности к любой деятельности; бесцельности своего существования; неспособности создавать социальные связи; пустоты своего внутреннего мира. Истинное наслаждение – последовательное и многогранное доказательство своей несостоятельности и никчемности как личности, тщетности своего бытия и отчужденности от окружающего мира. Гордость за свою отчужденность от пустоты мира испытывают они, и гордость за пустоту собственную старательно превозносят. Столь сладок для них вкус их бесполезности и понимания глубинной человеческой и общественной сущности, столь лестно им мнить себя лишними в их среде и в их времени, столь рьяно они показывают чистоту своего духа, что для описания одного и того же пейзажа из поста в пост им попросту не хватает слов – и фантазии. Смакуя свое кардинальное отличие от отдавшихся гедонизму масс, они уличают всех – всех! – в бездушии, и пустоте, и дешевизне приоритетов; и жалеют себя беспрестанно за то же, не замечая своего уподобления ими же презираемому. И я знаю прекрасно, что отношусь к ним; но ни за что не смогу самостоятельно перечислить себя к бесчисленной армии героев, сумевших выделиться из серости серостью своей же. 

Ведь я, конечно же, не такой.